"То, чего нет" (продолжение)
…
Рядом с нами жили мои первые друзья: брат и сестра. Девочку звали Аня, у нее были золотые волосы, аккуратно заплетенные в косичку белым бантом, и голубые глаза. Я не помню как звали ее брата, он был намного ниже меня и своей сестры, и я всегда стремился быть лучше него. В их саду росли красивые разноцветные цветы, они всегда мне казались волшебными, они назывались «анютины глазки». Каждый раз, когда я смотрю на них, я вспоминаю своих первых настоящих друзей. В наших играх Аня всегда была у нас принцессой, медсестрой, феей. Мы же были пиратами, разбойниками, рыцарями, солдатами, северными оленями или львами. Мы убегали в соседний парк, грелись у воображаемого костра, ели из игрушечной посуды убитого на охоте воображаемого оленя, пробирались сквозь заросли воображаемого дремучего леса, дрались на шпагах, строили дома и замки, защищали от врагов свои земли. Вечно чумазые, с разодранными коленками, мы все дни проводили в погоне за воображаемым счастьем. Нам казалось, что для счастье нужно лишь спасти прекрасную принцессу, победить всех врагов и найти спрятанные сокровища. Мне кажется, что так или иначе, я всю жизнь прожил, руководствуясь этому детскому понятию о счастье. Я не знаю был ли я прав, но сокровища мной найдены, враги побеждены, королевства спасены и завоеваны – работа сделана. Что у меня осталось? Воспоминания. Смутные, путанные, но мои. Может быть, мы всю жизнь и живем только ради наших воспоминаний? Хотя есть вещи, которые я бы не хотел помнить, и которые я не могу забыть. Я прекрасно помню свою первую драку, свое первое унижение и неконтролируемую ярость, я помню страх и свое первое убийство, я помню боль и беспомощность. Все это было после, а пока я проводил свое детство, играя в снежки и салочки, гоняя в футбол, и раскачиваясь на качелях.

читать дальшеУ меня было две няни. Первую – я совсем не помню. Только мама рассказывала, что я очень сильно плакал, когда она от нас уходила. Говорят, что няни, порой, заменяют матерей, у меня этого не случилось. Жаль, конечно, женщина столько лет провела со мною рядом, а я не помню ни ее запаха, ни эмоций.
Второй няней была пожилая женщина, которая присматривала за нами тремя. Она жила на соседней улице и занималась тем, что присматривала за детьми из близлежащих домов за умеренную плату. Во дворе ее дома была песочница и качели. Больше нигде и ни у кого не было песочницы. Мы часами сидели в квадрате желтого песка, вырезанного среди изумрудной зелени газона и строили замки, пекли из песка пироги, создавали горы и туннели, заборы и рвы. Она была удивительной рассказчицей. Днем, когда было время послеполуденного сна, она укладывала нас троих в большой сетчатый гамак, висевший между двумя яблонями, и рассказывала удивительные истории. Много позже, читая очередную взрослую книгу, я ловил себя на том, что тоже самое, уже слышал от моей любимой няни, рассказанное проще, искренне и веселее. Она навсегда осталась в моей памяти солнечными зайчиками, пролезающими сквозь листву деревьев, и замечательными историями. Я уже не помню ее голос, но каждый раз, борясь с бессонницей, я не перечитываю баранов или овец, я возвращаюсь в запах яблок и полуденного зноя - в свое детство.

Все троя мы пошли в одну школу, в один класс. Я помню свой первый портфель, на котором моя мама вышила мои инициалы, чтобы я его не потерял и не перепутал. Я очень гордился своим портфелем, он был очень мужественный, похожий на военный ранец солдата. А отец мне подарил пенал, который сам вырезал из дерева. Это был и остается для меня самым лучшим подарком на свете.
Спустя три года учебы в школе, у меня украли и ранец и, лежавший в нем пенал. Именно тогда я и решил для себя, что нельзя мерить любовь и привязанность вещами, ее надо оценивать самим фактом совершенного поступка. Конечно же, я это понял не так отчетливо, как знаю сейчас, я принял эту истину для себя на уровне интуиции, после нескольких бессонных ночей, унылых дней и мучительной жалости к себе.

Правы те, кто говорят, что основные жизненные устои человека формируются в детстве. Главное, не предать их с возрастом. Я до сих пор помню, как впервые открыл для себя Закон Относительности. Звучит глупо и самоуверенно, но представьте себе ночь, пятилетнего мальчика, в пижаме, шлепающего босыми ногами по холодному полу, в комнату своих родителей, только для того, чтобы громко, радостно прокричать: «Мама, папа, все в мире относительно, понимаете! Относительно тебя и меня, соседей и почтальона, все относительно!» Мама ответила: «Конечно, мой мальчик, конечно»,- уложила между собой и отцом, ласково приказав: «Спи». А я всю ночь не спал, пытаясь осмыслить мир относительно моего открытия. Не важно, что за долго до моего рождения кто-то сделал это уже сказал и доказал, не важно, ведь те истины, которые я сделал сам, проверил на собственном опыте – для меня ценнее, чем тысячи умных фраз, сказанных кем-то, кого в последствие назвали великими. Ведь я их сам открыл, прочувствовал, решил, взвесил все «за» и «против», проверил опытным путем. Это я крикнул «Эврика», опьяненный знанием, открывшимся только мне и только сейчас.

В школе я первый раз и подрался с тремя моими одноклассниками. Из-за чего – не помню. Получил тогда не сильно. Даже не помню кто победил. Мою маму вызвал директор, и я получил наказание: три дня мне запретили гулять с друзьями. Эти три дня были для меня настоящим приключением. К диной веревке я привязал игрушечную каску, и Аня со своим братом украдкой передавали мне мороженное, конфеты и пирожки от няни. Я чувствовал себя военнопленным, а они – партизанами. Много позже я узнал, что родители были в курсе нашей партизанщины. Когда я узнал об этом, то долго пытался понять почему они не прекратили это. Даже сейчас я не понимаю этого, только знаю, что поступил бы так же как они, будь я на их месте просто потому, что это правильно и так надо. Сейчас, конечно. Можно придумать очень красивое и умное обоснование их поступку и моей уверенности, но мне это не нужно.

Продолжение следует...